В рамках действующей политической системы президент Чечни оказался не просто самым успешным региональным руководителем, но и образцовым реформатором.

Немного найдется на свете, и уж тем более в России, людей, которые на свое 35-летие могут подарить себе День города, поднятого из руин своими руками, а все другие подарки объявить поводом для немедленного увольнения дарителей. Впрочем, таких, как Рамзан Кадыров, и не может быть много. Слишком уж многое должно для этого совпасть и с большой историей, и с личной судьбой.

Должно было совпасть, чтобы большая страна после войны со своей маленькой провинцией ждала реванша. Чтобы в этой провинции послевоенный бандитизм стал такой нормой жизни, что ее президент, пытавшийся его обуздать, выглядел безнадежным чудаком. Особенно для той самой большой страны, которой реванш был намного интереснее мира, и потому ставить надо было не на чудаков, а на грамотно подобранных беспредельщиков. Этого было достаточно для того, чтобы все дальнейшие совпадения происходили сами собой в режиме естественного отбора, оказавшегося таким счастливым для его главных участников на переживаемом этапе эволюции. Хотя безудержная энергия и дьявольское честолюбие Рамзана Кадырова в изначальную программу не входили, и это тоже можно признать совпадением.

И от очевидного факта никуда не уйти: Грозный вместе с Чечней отстроены так, словно если война и была, то лишь за право распоряжаться всей российской нефтью, и Чечня в ней с минимальными потерями победила.

И война эта забыта, и никто ни за что не ответил, и никто ответа больше не требует, по крайней мере вслух. Грозный можно показывать как торжество той модели, в которой президент так похож на премьера и наоборот. И показывают. И верят. И в самом деле: невозможно не поверить.

Это ведь правда: из разбомбленных подвалов — в город с парками и школами, компьютерами и небоскребами, настоящими светлыми проспектами, и уже выросло поколение, которое знает только Рамзана. Конечно, пропадают люди, и убивают журналистов, правозащитников и политических противников, и не стоит громко делиться сомнениями. Но, когда все так счастливо, сомнения особенно и не мучают, тем более что уже нет войны, а работа, может быть, появится.

Как у любого фокуса есть вполне материальное объяснение, так кадыровские технологии уж точно не являются биномом Ньютона. Опробована схема была давным-давно, когда в разбитый город начали возвращаться люди и нужно было сделать его хоть сколь-нибудь пригодным для жизни. Делалось это так. По самым незатейливым расценкам, экономя на каждом кирпиче, невзыскательные чеченские строители, готовые работать даже за обещания, строили то, за что потом Кадыров предъявлял счет Москве. Но уже по официальным тарифам, на порядок превышавшим те, по которым власть расплатилась. Злые языки утверждают, впрочем, что с некоторыми не расплатилась и по сей день.

Схема настолько удалась, что не пришлось ничего менять и тогда, когда восстановление превратилось в чудо света. Новые чеченские олигархи, всем обязанные своему патрону, пополняли общак, называемый Фондом им. Ахмата Кадырова, возводили высотку за высоткой в ожидании щедрого и многократно воздаяния.

И не только в Грозном. В одном из сел замглавы администрации с восторгом отзывался о новом начальнике села, который дал своей администрации кредит для повышения благосостояния.«Расплатились?» —«Расплачиваемся…»

В Москве, конечно, понимали цену всем предъявляемым счетам. Но ведь Кадыров знал, что говорил, когда требовал воцарения Путина навеки. Целевые программы утверждались и росли в цене, деньги выделялись, пусть не все, но хватало всем — такова уж была эта схема. И этот пример показывает не только то, что если, следуя завету Жванецкого, грамотно воровать из прибыли, все равно получается, что воруешь из себестоимости. Но и то, что при всем этом Чечню действительно удалось восстановить.

Рамзана Кадырова принято делить на две части. В одной он предводитель братков со всеми вытекающими отсюда особенностями и взглядами на жизнь. В другой — едва ли не реформатор и лидер, способный своим неиссякаемым драйвом заразить вверенное ему население и свернуть горы.

Ну и, конечно, война, стало быть, ничего не поделаешь — надо быть не только решительным и энергичным, но и жестоким. Поэтому бытует мнение, что в такой республике, как Чечня, жестокость — это часть реформы, неотъемлемая, как ценовой шок при проведении либеральных преобразований. И выходит, что Рамзан и явленное им чудо — такое же исключение из общих правил, каким исключением была сама Чечня со своей войной, которая уже в прошлом, и потому совершенно не важно, как и почему она случилась. Все, что о той исключительности должно напоминать, — это лишь вызванный и востребованный ею человек, в честь которого в 35-й день его рождения на празднике города, который он построил, будет петь сама Шакира.

А удачливых реформаторов не судят, тем более что интересно посмотреть на тот суд, который заинтересуется Рамзаном Кадыровым.

Между тем ни в чем из придуманного в Чечне нет ничего такого, на что могла бы надоумить исключительно война. Обычные мероприятия по распилу бюджета, разве что, может быть, чуть с большей выдумкой. Но, боюсь, и эта гипотеза может обидеть мастеров из других субъектов федерации. А то, что разворовано не все и так много пошло в дело, — то самое исключение, которое будто бы создано для того, чтобы подтвердить правило.

Рамзан оказался идеальным клиентом в системе отношений вертикали власти. На вверенной территории ему было позволено все за две малости — умиротворение любой ценой, и если получится, то восстановление, о цене которого тоже, оказалось, договориться очень легко. Такой контракт, вообще говоря, заключается со всеми региональными владыками, просто в Чечне основные его положения были артикулированы с особой четкостью. И только в Чечне контракт как будто бы исполняется. Благодаря чему? Да благодаря тому самому беспределу, который принято объяснять и оправдывать такой тяжелой историей.

Рамзан Кадыров — символ. Но не исключительности Чечни, а небывалого соответствия российской модели. А отстроенный город, дело 35-летней жизни, — символ пирамиды, в том числе и финансово-политической. Да,

только благодаря Рамзану выяснилось, что Грозный можно восстановить. И благодаря ему же задуматься: если город можно было отстроить, значит, это можно было сделать и по-честному. Без излишеств, убийств и бюджетных игр.