Несколько лет назад известный тележурналист канала «Россия» Аркадий Мамонтов снял нашумевший фильм «Трафик». А на днях вышел роман Мамонтова «Чек на тот свет», являющийся литературной версией фильма.

Аркадий, книгу и фильм разделяет несколько лет. Тема наркотиков вас беспокоит и сегодня?

- Да, беспокоит, и очень. И сейчас мы готовим к выпуску продолжение этого фильма. Обратите внимание, сколько в Москве появилось аптек. Раньше было, допустим, две аптеки на район, а теперь их пять. А через год будет семь. Мы что - все болеем? Почему их так много?

- Действительно почему?

- А вы проведите эксперимент: не поспите ночь, оденьтесь попроще и часов в 11 утра загляните в какой­нибудь аптечный киоск. И попросите там... (названия препаратов опускаем. - «АН»), которые должны продаваться по рецепту. Вам его отпустят просто так. А если их развести в воде и затем через шприц вколоть в вену, то можно забалдеть, как от героина. Еще пример - есть средство, которое применяется только при абортах. Его требуется пять тысяч литров для всей России. А заводы производят 50 тысяч только для Москвы, и им вовсю колются наркоманы. И куда смотрит Росздравнадзор, который эти вопросы должен контролировать, совершенно не понятно.

Но с такими лекарствами связана одна хитрость - они не подпадают под уголовную ответственность. А какие­то силы за их оборотом и распространением определенно стоят. Меня поразил такой эпизод. Мы приехали в один небольшой городок. Чтобы нас никто не обвинил в том, что мы приехали туда тайком, я открыто объявил руководству города о цели нашего визита. Несколько дней с утра до вечера мы ходили по аптекам - и ничего не нашли. Пока в одной из них провизор не сказал, чтобы приходили дня через три, когда москвичи уедут, и тогда все будет. Представляете, какая налаженная система! Это же ужас!

- Как с этой болезнью общества бороться?

- Я считаю, что законодательство, точнее его правоприменение, у нас очень мягкое. И когда преступники, продающие наркотики, отделываются условными сроками, это возмутительно. Кроме того, надо провести хотя бы один открытый публичный процесс. Потому что единственное, чего сейчас люди боятся по­настоящему, - это огласки. Показать наркобарона, его дом, машину, окружение. Разрушить систему, чтобы знали: деньги, которые они на наркотиках заработали, все равно добра не принесут.

- Когда снимали фильм, вам удалось установить, кто из официальных лиц в аэропорте «Домодедово» занимается наркотрафиком. Но на экране об этом не было ни слова. Почему?

- Сейчас, надеюсь, эти люди там уже не работают. На экран они не попали, потому что не удалось их снять. У них были очень жесткие меры безопасности. К сожалению, некоторые моменты мы снять не смогли. Хотя и знали, что они имеют место.

- То есть это не было связано с цензурой?

- Никак. Я цензуры не ощущаю. Руководство меня поддерживает. Хотя когда мы снимали «Трафик», то в Туркмении давление со стороны местных официальных и неофициальных лиц было. Я уже привык к тому, что многие мои работы вызывают в обществе нервную реакцию. Есть прекрасный фильм «Теория заговора», в котором Мел Гибсон играет полусумасшедшего таксиста, считающего, что кругом заговор, хотя никакого заговора не было. Ситуация такова, что, как только я начинаю страстно говорить о какой­то общественной проблеме, от меня либо шарахаются, либо не слушают, либо пытаются выставить в качестве шута, которому не надо доверять. Я думаю, это элементы психологической борьбы. Защита своих интересов со стороны определенных кругов.

- Наверное, работа на госканале имеет те преимущества, что дает связь с властью, чиновниками, спецслужбами и доступ к информации?

- Для меня нет разницы, на каком канале работать - на частном или государственном. У меня нет никакой особой связи с властью. Точно так же, когда служил на НТВ, звонил чиновникам, как и сейчас. Связи со спецслужбами налаженные, но это только благодаря моему стажу. Я давно работаю в журналистике. Моя главная задача - хорошо делать свое дело.

- Почему вы занимаетесь страшными и горячими темами? Неужели нормальная, спокойная жизнь вас не интересует?

- Мы делаем работу, связанную с общественными проблемами. А чем еще заниматься? Шоу­бизнес, так называемая светская жизнь и наш бездарный гламур меня не интересуют. Это все пустое - фальшь, обертка от конфетки и не более того. Мне кажется нужным рассказывать о проблемах. К тому же если бы в нашей стране все было бы хорошо и спокойно, я, наверное, занялся бы фильмами о природе, о животных, об искусстве. Но раз уж где­то разворачиваются драматические события, то мой позыв - сразу же выехать на место, снять сюжет и рассказать зрителям как можно правдивее о происходящем.

- На семью время остается?

- Дети меня видят не так часто, как хотелось бы. Но семья - это закрытая тема. Я вообще о ней не говорю. Потому что хочу, чтобы и мне, и моим близким жилось спокойно.

- Когда­то у вас была слабость к шоколадкам.

- Она уже прошла.

- А пельмени вы до сих пор лепите?

- Да, леплю, и делаю это с удовольствием. Что в этом особенного? Я же потомственный сибиряк.