«Воскресение» Льва Николаевича стало для них очень личностным материалом. Пьеса написана так, словно современный человек с улицы вдруг решил пересказать кому-то не об обросшем исследованиями и комментариями великом романе, а о книге, прочитанной вчера. И он произвольно реконструирует ее события, что-то обостряет в силу своей взволнованности и страстности, вольно поясняя что-то для него лично важное, переводя на современный язык хитросплетения судеб, вязь внутренних переживаний Дмитрия Нехлюдова и Катюши Масловой. Наконец, для краткости изложения сути заменяя что-то из прочитанного своими собственными зарисовками. При этом авторов нельзя даже заподозрить в нарочитости введения современной лексики. Она естественно вмещает толстовские понятия и смыслы.
«Воскресение. Супер» — потому что у нашей жизни своя, современная пошлость выражения — все супер — от супа до Христа.
«Воскресение» Льва Николаевича — конечно же суперроман, а возможность воскресения человеческой души — супервозможность.
Спектакль «Воскресение. Супер» начинается с того, что растрепанный Дмитрий Нехлюдов, томясь от скуки и игры гормонов, пытается заняться живописью и заставляет толпу из крестьян и бездомных в качестве натурщиков изображать православный народ.
Нет, ничего не выходит с народной сценой на холсте!.. Заприметив в этом скопище людей опрятную и ликом ясную Катюшу Маслову, он решает писать ее портрет. И она такая прелестная в своей скромности, тихости, что дело до живописи не доходит — Нехлюдов с животной импульсивностью начинает тащить ее в койку? Потом в его памяти всплывет, как Катюша дала милостыню нищему оборванному старику и поцеловала его. Почему же она не может с такой же светлой нежностью поцеловать его? Да, он тоже готов подавать милостыню убогим. Но как она могла прикоснуться к тому отвратительно грязному, зловонному старцу? И автор этих строк ловит себя на том, как часто думает: «Сочувствую, готов даже червонец дать бомжу. Но как же от них воняет, что же они не моются и какого черта они так полюбили именно мой маршрут троллейбуса?» Таких — неожиданно странных, но точных, как акцент на зловонности, грязности — сирых и убогих в спектакле много. Они короче, целеустремленнее пролагают путь создателей спектакля «Воскресение. Супер» к сути того, с чем они пришли поделиться со зрителем. Потому что их - авторов пьесы, актеров, режиссера Юрия Бутусова — волнуют глубинные смыслы романа Толстого: что есть истинное сострадание, а что лишь его имитация, возможно ли искупление греха, каковы пределы раскаяния и насколько оно искренне и прочно…
Спектакль играется в великолепном в своей строгости и аскетизме оформлении Николая Симонова. Черное пространство сцены, где по ходу событий возникают столы, табуретки, кровать, разрезано двумя светлыми вертикалями, уходящими вверх, в никуда — лестницей и неким подобием двери. В первом эпизоде спектакля сцена условно отделена от зрительного зала «мольбертом», на котором Нехлюдов пытается что-либо изобразить.
Закавычил слово «мольберт», поскольку на нем вместо холста стекло — в одной из последующих сцен Нехлюдов упрется в него, размажется по нему лицом. Размажется его жизнь, разобьется его уклад жизни аристократа, а может, эта кривая морда — наше с вами отражение. Каждый поймет такие детали спектакля, насколько сам захочет и постарается.
И здесь пора уже сказать об удивительном и явном таланте режиссера Юрия Бутусова — умении задать единую и непрерывную интонацию спектакля, в которой нет спотыканий, провисших ритмов, случайных эмоциональных всплесков и провалов. Спектакль смотрится на одном дыхании, в нем не видно никаких грубых стыков, даже при том, что порой одна за другой идут разножанровые сцены — гротеск легко переходит в стиль народно-бытового театра. И конечно, в спектакле есть ощущение слаженного актерского ансамбля.
В Нехлюдове Виталий Егоров нервно и тонко играет слабого, развращенного, но по-своему хорошего человека, который сам страдает от принесенного когда-то Катюше зла. Он раскаивается в содеянном, пытается загладить вину, но то и дело сам не верит в свою искренность, в то, что вся его помощь несчастным арестантам — лишь поощрение собственной гордыни. Поэтому в финале он растерян: как жить дальше? Он подавлен, потому что уже знает: прошлое нет-нет да и брезжит тенями в его подсознании, тревожит своими неясными, но колкими царапинами. Он остается с саднящим душу предчувствием, что каждый раз, когда он будет думать, что вот уже искупил все свои мерзости, — то ли судьба, то ли рок, а вернее, совесть окликнут: нет, не дам я тебе отпущения грехов, потерпи еще чуток!..
Лине Миримской в сценах первой встречи с Нехлюдовым предельно убедительно и небанально удалось передать юную чистоту, трогательную незащищенность Катюши Масловой, а потом, в тюремных эпизодах, и сыграть ее опустошенность, демонстративную браваду падшей женщины.
Хороша она и в несколько гротескной роли княгини Софьи Васильевны.
Михаил Хомяков тоже играет в спектакле не одну роль: он появляется и в образе нищего старика (а возможно, и самого Толстого-старца), и смотрителя тюрьмы, и врача… Особенно ярко сыгран актером начальник тюрьмы — с потрясающим мастерством каскадного комика он создает узнаваемый тип эдакого тупого, но хитрого пройдохи-жизнелюба.
Актеры в спектакле все хороши и все на месте в этом многофигурном ансамбле.
Недавно слышал, как по телевизору женщина «из простых» рассказывала о своей первой любви: «Он меня в кино пригласил. А фильм был такой плачевный. Я полфильма прорыдала».
Смотря спектакль «Воскресение.
Супер», я сначала думал, что театр хочет показать нам Толстого без надежды — на веру, на искупление, на счастье. Но когда в финале появился хоровод из крестьян с потрепанными, фанерными символами веры на шестах — крестом, серпом, вернее косой, тряпичной чайкой (надо полагать, мхатовской), подумалось: нет спектакль об ускользании веры, о невозможности схватить ее за хвост и хорошо рассмотреть, понять. Но желание, даже страсть это сделать в нас останется, будет жить. Эта попытка найти и познать веру была смыслом творчества самого Толстого — поэтому спектакль «Воскресение. Супер» — несомненно, безнадежно Толстой.
 Воскресение.Супер
о пьесе братьев Пресняковых
Театр под руководством О.Табакова
Премьера: сентябрь 2004 г.
Режиссер – Юрий Бутусов
Нехлюдов – Виталий Егоров
Катюша Маслова – Ангелина Миримская
Симонсон – Игорь Петров
Директор Департамента – Роман Грешичкин
Мисси Корчагина – Мария Зорина
Айна
02.03.2005
Спектакль мне безумно понравился )))
Только оказалось, что это совсем не комический стеб над Толстым, как я предполагала раньше, а эдакий задумчиво-грустный фик-сиквел.
Князь Нехлюдов, желая забыть свое преступление перед Катюшей и вернуть бывшее свое спокойное душевное состояние, которое в нем было до того как он ее предал, изо всех сил пытается загладить перед ней, уже каторжницей, свою вину, а для этого смиренно выполняет ее просьбы: выхлопатывает тексты новых пьес для каторжного артиста, освобождение для женщины, неудачно отравившей мужа, приносит в тюрьму "микроорганизмы" для научной работы каторжного ученого Симонсона...
И все, все - и высшее общество, и заключенные - воспринимают через эти поступки его совсем не так как есть на самом деле, все его воспринимают... не то чтобы со своей колокольни... но как им удобно, как-то более плоско что ли... Высшей свет - как какую-то оригинальную "звезду" - "вы - супер! можно я отрежу ваш локон на сувенир?", зэки - как просто благодетеля, который поможет им абсолютно во всем.... До такой степени, что тот самый ученый приходит к нему и говорит, что собирается жениться на его Катеньке и просит помочь в этом – выхлопотать, чтобы ее отправили в Сибирь с его этапом.... а то, что князь как-то сам на Катю планы имеет, он просто воспринимает как благодетельную жертву, которую Катя отказывается принять... В общем, все ни во что не верят "окромя себе самому"...
Кончается тем, что князь уже на грани сумасшествия выхлопотал Катюше помилование, привез его ей, а она с каторги отказалась уезжать, сказав что она теперь с Симонсоном, а его, князя, прощает, она его давно простила... Итак, Катя осталась в зоне, а князь теперь уже просто смирился с этим...
"Надо и дальше отражать солнечные лучи и главное - не унывать.Супер!" - с такой горькой улыбкой он заканчивает. На сцену выходят ряженые крестьяне с граблями и вилами, изображающие Пасхальное шествие, на котором он первый раз увидел Катю (это еще у Толстого), и которых он в начале спектакля нанимал, чтобы они своим видом напомнили ему то счастье, когда он увидел Катю на Пасху и она троекратно поцеловалась с подошедшим поздравить ее нищим. И в конце Катя также троекратно целует и его... Очень трогательно, и как раз показывает то, что то счастливое время князь таки вспомнил наконец )).
Постановка яркая, сценография интересная и такая стильная, какую я всегда интуитивно и желала, и такая вот сценография мне снится частенько в снах про театр - какие-то лестницы под потолок, грабли деревянные, школьная доска, парты... (это прикол над Толстым - на доске Нехлюдов схематически рисует главный сюжет толстовского "Воскресенья", то бишь фандома )), звуковое оформление - печальный вальсок и нечто психоделическое - очень стильное и удачное...
Шикарный конечно спект, знаете, по стилю постановки и сценографии он эдак чуть-чуть по-очаровательному старомоден, но не в том плане что это какая-то кондовая классическая режиссура, а в том плане, что эти вот лестницы под потолок, луна, школьные доски, грабли, шествия и бег по кругу под психоделическую музыку - это все на сцене довольно давно, но это и прекрасно! Поэтому в данном случае я не считаю это каким-то подражанием или отставанием, а это просто такой уже устоявшийся стиль, который мне очень нравится.
И нашего с вами слешу там было навалом! Директор департамента в исполнении Романа Гречишкина, был явным геем, и когда пьяный Нехлюдов к нему по поводу его ориентации докопался (вы бы видели какие рожи сделались в этот момент у всех остальных персонажей!), тот ответил сконфуженно "Ну да, я нетрадиционной ориентации, но зачем же это при всех? Подумайте, князь, в какое положение вы меня ставите?", на что князь обращается к собравшемуся обществу "Вот видите! волнуется в какое положение я его ставлю, а сам глядит на нас и представляет, в какое положение ставил бы он каждого из нас! ))" Йесссс!!!!! Еще очень классен был начальник тюрьмы, который весело трындел про то, как все дела нельзя делать без любви, и при это от души расцеловывал и князя, и присутствующего адвоката – так, как Брежнев Хонекера )) Это конечно не гомосексуально а генсексуально - но все равно очень от души ))
Очень классно играли, причем все! А у главного героя - Виталия Егорова - даже Олень отметил, какое удивительно доброе лицо у этого мужчины, приятно было на него смотреть. Хороший кастинг на Мисси Корчагину - такая очень некрасивая, но изящная и аристократичная женщина. Кстати, стильная сцена, когда после званого обеда за длинным столом на кучу персон, покрытом белой длинной скатертью, Мисси и князь разговаривают, полулежа на этом столе и несколько заворачиваясь в эту скатерть как в простыню, так что это уже выглядит как "посткоитальный" разговор, здорово!
Еще понравился кастинг и на Катюшу Маслову - Лина Миримская - знаете, в одних сценах - вроде такая робкая, маленькая, беленькая, с тихим голоском, а в других - такая типичная "каторжная блядь" с гидроперитовыми волосами, злобными пустыми глазами и пролетарским говорком.
А под потолком висели светящиеся мошки-мотыльки - ночные насекомые, по-хорошему напомнившие Фоменко ))
Супер!
|
