Полагают, что где-то есть некие запретные, тайные Знания, свидетельствующие о том, что в самом Начале люди были как бы двуполыми. Нет, не гермафродитами, а существами с особой, тончайшей душевной и вегетативной организацией, позволяющей сполна ощущать все прелести и ужасы, взлеты и падения, тайные страхи и публичные восторги, трагедии и забавы Инь и Ян - женского и мужского Начал.
     Следует ли педалировать на том, что речь идет не об анатомии и физиологии, а о субстанции более нежной? О том, что древние греки, знающие в этом толк, называли изящным «psyche», а мы простодушным «душа»...
     Об этом, собственно, и спектакль, поставленный Романом Виктюком по пьесе и по жизни Оскара Уайльда. Впрочем, и по собственной...
     «Эмма Бовари» нашего современника, знаменитого режиссера и апологета специфического культа красоты — это и его шедевры — «Служанки», «Лолита», с которыми впервые показанная в Одессе «Саломея» составляет как бы сценический и концептуальный триптих.
     Знаменательно, что лишь во второй его части роль женщины, а, точнее — нимфетки Лолиты (как бы не зрелого цветка, а бутона) сыграла дивная Ирина Метлицкая, увы, угасшая столь рано и трагически... В «Служанках» и «Саломее» авторское кредо Виктюка воплощают мужчины, владеющие не навыками или приемами, а секретами женской Сущности — ее возвышенными страстями и мелкими уловками...
     Скажут: и до Виктюка так бывало. Когда на премьере «Гамлета» запаздывали с поднятием занавеса, лондонские театралы шутили: «Небось, королева Гертруда бреется!». В традиционном японском театре (и сегодня!) принцессы и гейши — мужики. Но вся штука в том, что актеры и «Глобуса», и «Кабуки» делали все, чтобы скрыть свой пол: меняли голос, гримировались, наряжались в соответствующие костюмы, а члены труппы Виктюка, напротив, предстают в женских ролях со всем арсеналом, порой весьма внушительным и впечатляющим публику обоего пола. Правда, гамма чувств Инь и Ян и реакция на сценическое действо не совсем совпадают...
     Порой кажется, что перед нами совсем иные сущности, но тут вспоминаешь, что речь идет об актерах и ролях, в конце концов, пусть о высоком, но все же — ремесле. Убеждающий себя в том, что нежные и удивительные звезды Виктюка с таким же блеском, с такой же достоверностью сумеют вмиг перевоплотиться из Служанок или Саломеи в Илью-Муромца, Казанову, а то и в Мышку-Норушку — дай лишь им Маэстро эти роли в своих новых спектаклях.
     И все же, даже вновь ощутив себя вполне просвещенным критиком, начинаешь сомневаться: а хватит ли иным высоким профессионалам одной лишь технологии, да и таланта, чтобы зал ахнул, ошеломленный и завороженный танцем падчерицы Тетрарха Ирода, чтобы мы поверили в губительную ее страсть, не разделенную Пророком, в то, что за этот обольстительный танец властитель Галилеи отдаст свою душу и обретет то, чего боялся более всего, — вселенский Страх.
     В Евангелиях персонажи этой истории названы поименно — царь Ирод, Иродиада, Иоанн Предтеча. Лишь его погубительница — безымянна... Оскар Уайльд называет тайное и грешное имя — Саломея вслед за художниками Возрождения и богословами-мистиками... Его пьеса тут же была запрещена.
     Дело, конечно же, было не только в «Саломее», но и в том, что как раз в эти годы (кончался XIX век!) Уайльд — блестящий аристократ (потомок ирландских королей и Данте), знаменитый писатель, законодатель утонченной моды и светский лев — стал героем чудовищного скандала. Его обвинили в преступной любовной связи с молодым лордом Альфредом Дугласом-Бози и после суда заточили в Редингскую тюрьму. Последовали болезнь, разорение, крах семьи и смерть...
     Запретны, губительны страсть Саломеи к Иоанну, любовь Оскара к Альфреду. Находясь в самом отчаянном положении, Уайльд пишет манифест, в котором утверждает: «Нужно заставить прописные истины кувыркаться на туго натянутом канате мысли ради того, чтобы проверить их устойчивость». Известно, чем закончилась для него эта «проверка»...
     Спустя неполных два века другой возмутитель спокойствия, мастер эпатажа, тонкий и изысканный художник, способный чувствовать, как говорится, за границами радуги, уроженец Львова, взошел на «туго натянутый канат». Он увидел в столкновении, противостоянии языческого сладострастия (Ирод—Иродиада—Саломея) и Христианской аскетической морали (Иоканаан) не только отношения персонажей древних мифов, но и историю жизни и страстей английского писателя Оскара Уайльда.
     Роман Виктюк создал Мистерию, поместив под названием пьесы «Саломея» подзаголовок «Странные игры Оскара Уайльда». Спектакль непрост для восприятия. Хорошо бы зрителю знать и Евангелие, и творчество Уайльда и иметь опыт сопереживания современной постановочной практике. Тем более, что действие происходит как бы в трех измерениях, вернее, ипостасях. Начинаясь лондонским судом над Уайльдом, оно мгновенно погружается на тысячелетия в мир Пророков и Злодеев, чтобы спустя минуты «вынырнуть» в нашем времени на сцене Одесского театра музыкальной комедии и, надо заметить, — под гром аплодисментов. «Саломея» Виктюка — праздник для любителей литературных и исторических аллюзий, стихийных фрейдистов и, разумеется, театралов. Посудите сами. Николай Добрынин играет Оскара Уайльда и Ирода, Фархат Махмудов — Иоканаана и Роберта Росса (верного друга опального писателя), Людмила Погорелова — Иродиаду и мать Уайльда. Единственной актрисе, являющей собственное естество, досталась не самая выигрышная роль: Иродиада выписана Уайльдом одной черной краской, в то время как другие злодеи — Саломея и Ирод, перефразируя Карамзина, чувствовать и страдать умеют...
     Как всегда, у Виктюка даже блистательные солисты обучены играть в ансамбле — и это, в первую очередь, относится к Николаю Добрынину. Впечатляет клокочущий темперамент Евгения Атарика (молодой сириец, гибнущий от страсти к Саломее)...
     Но, разумеется, основной пафос Мистерии, этическое и эстетическое кредо постановщика выражает Дмитрий Бозин. Ему Виктюк доверил сокровенное, выношенное - Саломею и Альфреда Бози. Возжеланную Иродом и возлюбленного Уайльда. Вы обратили внимание на окончания «Ую», «Ого»? Инь, Ян... Режиссерский выбор безупречен: не знаю (знатоки из театральных столиц поправят), есть ли иной, столь совершенный исполнитель этих ролей (этой роли?). Кажется, его специально отливали в особой форме как модель для осуществления сценических и жизненных фантазий Виктюка. Борец с буржуазной моралью, Уайльд в своей крамольной пьесе отдал роль Саломеи женщине. Виктюк поручает ее мужчине. И выигрывает! Моя приятельница Ада сказала после спектакля примерно следующее: «Какая бы актриса ни играла Саломею, я бы искала и находила бы в ней, в ее образе слабые места, несоответствие критериям. Каким? Да тем, какие предъявляют все женщины женщине, рискнувшей стать Саломеей. А Бозин - идеальный мужчина - и он ближе к идеалу женщины...». Попробуй их понять, милых дам, но что-то в этом есть...
 

     Кроме уникальных физических данных (эстеты определенного толка найдут иные, более выразительные слова, и немало), молодой актер прекрасно владеет речью, превосходно двигается, в ансамбле — прекрасный партнер. Мастер попал в точку. Но, может быть, Виктюк выбрал именно Дмитрия и потому, что его фамилия — Бозин, а юного лорда Альфреда — Дуглас-Бози. Уверен, Уайльду, автору мистического «Портрета Дориана Грея», такая коллизия, такое совпадение пришлись бы по душе...
     У спектакля как бы три финала. Суд в Лондоне заканчивается суровым приговором... Во дворце царя Галилеи — усекновение главы Пророка Иоанна Предтечи, гибель Саломеи, ужас Ирода..
     На сцене одесского театра... катарсис чудесным образом — в одно мгновение — сменяется лукавыми, чуть усталыми улыбками блистательных актеров, как бы говорящих нам: «Все кончилось, мы живы и здоровы, чего и вам желаем!». Из зала — аплодисменты и цветы...
     В программе значится: постановка, пластическая партитура и музыкальное оформление Романа Виктюка. Его триумф разделяют хореограф Алла Духова, Юрий Сысоев (движение), Владимир Боер (сценография). Особая заслуга в том, что перемещения героев из века в век органичны и оправданы, принадлежит автору костюмов Владимиру Бухинину, особенно, если учесть, что первым «господином оформителем» «Саломеи» был Одри Бердслей — современник и единомышленник Оскара Уайльда...
     P.S. Сломленный тюрьмой, Уайльд скончался в 1900 году, 54 лет от роду, как говорится, в расцвете творческих сил. Его ветреный «миньон» Альфред Дуглас, милый Бози, закончил земные дни в середине ХХ века. В 1945 году ему исполнилось 75 лет. Это было совсем другое время. Тогда-то и родились нынешние мэры Парижа и Берлина, несколько министров кабинета Ее Величества, королевы Великобритании. Они во многом обязаны в своей блестящей политической карьере тому, что не только не скрывают своей нестандартной ориентации, но и опираются на помощь голубо-розового лобби. В наши дни Оскар и Альфред могли и сочетаться законным браком, правда, пока не в Англии, но, скажем, в соседней Голландии. Впрочем, они вряд ли были бы счастливы: уж больно легкомысленным и неблагодарным был красавчик Бози..
     P.P.S. Эти заметки писались в ночь после «Саломеи», а на следующий день мы увидели «Эдит Пиаф» с блистательной, уникальной Нуцей. Но это, скорее, не театр Виктюка, а его эксперимент в области сценического вокала. И весьма удачный, но уже, как говорится, из другой оперы...