4 мая
в Генеральном консульстве Республики Польша прошла двойная презентация
книги Тамары Владимировны (Владиславовны) Петкевич: в Польше вышел перевод
первой книги ее мемуаров «Жизнь — сапожок непарный»,
а «Балтийские сезоны» издали двухтомник: и «Сапожок», и вторую
часть — «Под небом звезд и страха». «Петербургский театральный
журнал» не раз обращался к книгам Тамары Петкевич, публиковал
интервью с ней, а также рецензию на спектакль Александра Кладько
«По ту сторону смысла», поставленный по главам из первой
книги (см. № 22). Когда
20 лет назад праздновали 70-летие Тамары Владимировны (имя отца-поляка
Владислава Петкевича восстановилось чуть позже, и с тех пор для
кого-то она осталась «Владимировна», для кого-то стала «Владиславовна»),
поражала ее красота. Она светилась в свои семьдесят лет
не красотой прекрасной старости (что тоже бывает и вызывает
восхищение), а просто красотой: женственность, мягкость, строгость… «Когда
мы встретились на одной из колонн, ей было двадцать пять,
и смотреть на нее невооруженным глазом было практически
невозможно», — признавался тогда «японский шпион» и, как следствие,
директор гулагского театра ТЭКО Соломон Ерухимович. Но если бы мне
сказали тогда, что и в девяносто, в марте 2010 года, Тамара
Влад. (буду писать так, имея в виду два отчества) останется так же
красива, ничего не отдав следующим двадцати годам, — я бы
не поверила. И то, что в восемьдесят она ездила по всему
миру (по случаю переводов уже легендарной книги воспоминаний «Жизнь —
сапожок непарный»), а почти в девятосто написала и издала вторую
часть мемуаров «Под небом звезд и страха», — свидетельствует
об абсолютной ее «инопланетности». Уже много лет всем приходит одна
и та же мысль: ее забросили сюда из иных миров. Лично
я думаю, что ее держат, сохраняют «в шаговой доступности»
от обычных людей — как великий пример возможностей человеческого
духа, потому что пережить то, что пережила она, невозможно. Т. В. Петкевич
на Бонн-биеннале. Фото — Марина Дмитревская Мы познакомились
тридцать лет назад на фестивалях любительских театров: много лет
Т. В. Петкевич занималась нашей любительской сценой. В дождь,
в мороз, за город, в область, в богом забытые ДК,
к замечательным (а иногда и совсем не замечательным),
незамеченным (а иногда и признанным) людям. С желанием
помочь — и с жесткой требовательностью, на которую она
всегда имела право. И никто тогда не знал ее истории — той,
которую теперь знает мир, прочтя на разных языках ее книгу, увидев
спектакль «По ту сторону смысла» — одну из глав «Сапожка». Репрессирован
отец-поляк. Дочь (старшая из трех, Тамара) не подписывает отречение
от отца и пока не знает, что за ней следят, что на нее
доносят товарищи, и что в двадцать три года она тоже будет арестована
(допросы влюбленного следователя составят сюжет спектакля А. Кладько через
полвека!), пройдет десять лет лагерей и ссылок, родит в заключении
сына, потом на много лет потеряет его, уже на свободе будет пытаться
вернуть, но не вернет. К ней вернутся только внуки… Она еще
не знает, что случайно станет в лагере актрисой и вынесет эту
профессию из-за колючей проволоки на свободу, в театры Чебоксар
и Кишинева. И что через много лет сменит профессию, посвятив жизнь
тем, кто в 60 −70-е годы тоже был в социальном изгнании —
в любительском, самодеятельном театре. Вдали от официальных
магистралей, в богом забытых ДК и клубах. В лагерном
театре. Любовь. Но ее срок уже кончается, она живет теперь
за пределами лагеря, в поселке, а он, смертельно больной,
доживает последние дни в больнице. И постоянно она приходит
к лагерю, чтобы он мог увидеть ее в окно, хотя рискует при
этом получить пулю охранника. Начлаг — зверь. Но когда после смерти
любимого человека она решается переступить лагерную границу, чтобы попросить
разрешения похоронить тело в отдельной могиле, начлаг сам говорит ей:
«Приходи ночью, я дам тебе подводу». И дает, и она везет тело
на погост. Сама. Эта могила актера Николая Теслика существует
в Княж-Погосте поныне, она ездила туда. А того начальника с его
загадкой Т. В. найти не удалось. Ее ненавидели
за красоту в мире насилия, лесбиянства, уголовщины,
ей благотворили за красоту, в нее влюблялись, в конце
концов, именно красота стала поводом к ее первому актерскому
выступлению. Это было уже в лагере, в Коми, после двух лет
изнуряющего солнца Джангиджирского женского лагеря в Киргизии,
на «мокрой трепке» кенафа, где болотные черви изъязвляли тела
полумертвых-полуживых, истощенных женщин, истыканных мельчайшими иголками
конопли (не терновый венец — терновый мешок…), где раз в два
месяца женщинам давали два литра воды и где однажды она спросила
охранника: «А скольких вы убили?» — и услышала:
«Ты будешь седьмая». Бонн-биеннале.
Т. Петкевич, Т. Дорст, У. Элерт, М. Дмитревская Как говорит
Т. В., на концертах лагерных театров всегда все плакали. Это было
и не счастье, и не радость, а — единство. Заключенные
всегда спрашивали актеров, когда будет амнистия: гулагские «крепостные актеры»
казались им визитерами из какой-то другой жизни. И актеры всегда
чувствовали себя виноватыми. За то, что в мороз и пургу тащат
на себе чемоданы с реквизитом, бредут и едут от лагеря
к лагерю (колонны — на пространстве в 2000 км),
валятся от усталости, но не гниют на лесоповале, как
вначале она, чуть ни лишившаяся ног. Уже после войны ТЭКО приезжает
в лагерь для военнопленных немцев. Стационарные бараки с деревянными
полами! Гречневая каша и тушенка на ужин! Они не видели такого
много лет. Но, вечно голодные, к еде не притронулись. Сидели
и плакали… В книге
Т. В. рассказывает не о себе. О жизни, ибо лагерь был все
равно жизнью. Разной. Не знаю, с кем свела бы судьба
Т. В. Петкевич, останься она свободной советской гражданкой 40-50-х
годов, но лагерь свел ее с людьми уникальными. Может быть, силы
ей дает внутренний пафос: передать ЭТО другим из рук в руки,
из первых рук. Да и встречи «второй книги» были не менее
драматичны, о чем писал в «ПТЖ»
Резо Габриадзе (см. № 53). Двухтомник
Т. В. Петкевич можно заказать, написав в издательство «Балтийские
сезоны» по адресу alex-balt-sezon@mail. ru В именном указателе:
• Петкевич Тамара
|
