"Все мы приговорены к одиночному заключению в собственной шкуре", - заметил однажды выдающийся драматург, поэт и писатель Теннесси Уильямс. 26 марта исполняется 100 лет со дня рождения этого признанного во всем мире классика американской литературы.

Сентенция о фатальном одиночестве ни в коей мере не распространяется на творчество Теннесси Уильямса. Он был при жизни и остается десятилетиями после своей смерти в 1983 году непрерывно востребованным автором на мировой театральной сцене. Российский театр здесь исключением не является. Пьесы Теннесси Уильямса вот уже полвека играют на русском языке, начиная с в 1961 года, когда состоялась московская премьера спектакля "Орфей спускается в ад". Кстати, новой постановкой этой драмы отмечается в Москве и нынешний столетний юбилей драматурга.

Пьесы Теннесси Уильямса еще в советские времена издавались в русских переводах и ставились столь широко, что известный российский поэт Евгений Евтушенко во время встречи с американским классиком в США предложил ему приехать в СССР и пошутил: "За гонорарами!" Уильямс отказался. Конечно, в тот период отношение к Теннесси Уильямсу было, как говорится, "очень разное". Советские американисты публично обвиняли драматурга в "биологизме", "сенсационности" и "жестокости", которыми якобы пронизаны его пьесы. А у публики они имели большой успех.

Интересно, что признание, полученное Теннесси Уильямсом в России, зачастую объясняют его близостью Антону Чехову, говорят  даже о продолжении традиций русского классика на американской почве. Более того, авторитетный театральный критик Анатолий Смелянский, например, считает, что Уильямс, продолжая Чехова, "двинулся дальше, чем Чехов, в сторону запретных зон и тайн человеческой жизни". Чехов действительно был кумиром молодого Теннесси Уильямса. По мотивам чеховской "Чайки" он написал свои "Записки Тригорина" (они поставлены в России), а по повести "Моя жизнь" - рассказ "Лоза". Подмечено и некоторое сходство персонажей: лучшие из них – ранимые и благородные идеалисты, не умеющие противостоять грубой жестокости жизни.

Однако параллелями с Чеховым творчество Теннесси Уильямса не исчерпывается - "его продуктивнее рассматривать все-таки в русле традиций американского театра". Такую уверенность в интервью "Голосу России" высказал Александр Ливергант - переводчик англо-американской литературы и главный редактор московского журнала "Иностранная литература".

"Наверное, приметы чеховского театра можно встретить, нащупать практически у любого крупного драматурга XX века, - говорит Александр Ливергант. - Но когда я читал Теннесси Уильямса, то не особенно усматривал чеховское влияние. В конце концов во всякой значительной драме есть понятие подтекста, есть понятие абсурда - это приметы театра XX века, и не один Чехов тут "виноват". Ну кто из крупных писателей или драматургов, или поэтов не заглядывает в тайники человеческой души? Да, Теннесси Уильямс, с одной стороны, специфичен, а с другой стороны, он драматург открытый, и он очень современен. "Трамвай "Желание"", "Кошка на раскаленной крыше" - всё это пьесы, которые вполне постигаемы не только американцами. И русскому зрителю они многое скажут. Тем более что Теннесси Уильямсу в России везло с постановками и с актерами – я бы даже сказал о безусловном "попадании" русской актерской школы в театр Теннеси Уильямса".   

Пожалуй, наибольшее число "попаданий" - в пьесе "Трамвай "Желание"": этот признанный шедевр Уильямса ставится чаще всего. Список лучших прочтений американского драматурга можно продолжить: "Лето и дым" Анатолия Эфроса, "Татуированная роза" Льва Додина, "Стеклянный зверинец" Генриетты Яновской… Чем же все-таки так привлекают и поражают драмы Теннесси Уильямса? Ответим словами российского историка театра, знатока  и переводчика его пьес Виталия Вульфа: "Поражают, помимо сюжета, обилием наблюдений, неповторимой характерностью типов и ощущением, что всякую человеческую боль Теннесси Уильямс чувствовал, как свою. Наверное, поэтому редко можно встретить человека, который бы не любил лирическую трагедийность поэтических пьес великого американца".