Об актерской профессии
Нет интереснее профессии на свете, чем актер. Сколько можно жизней прожить: в разных профессиях, в разных ситуациях. Какой это наркотик! Но эта профессия также требует очень многого взамен. Я преклоняюсь перед актерским талантом, перед этой бесстыжестью и той ответственностью, которая лежит на плечах актеров.

О своей деятельности на посту главного режиссера Театра драмы им. Фeдора Волкова (Ярославль):
Я считаю, что театр, особенно в провинции – это колхоз, коллективное хозяйство; и принимаю в нем участие не только я как режиссер, это не авторский театр, должно быть много предложений. Сейчас у нас выпускается спектакль Евгения Марчелли. Только что Тимофей Кулябин выпустил спектакль "Кармен". Прекрасный спектакль! Молодежь стоит, на "ура" принимают. Зал сейчас заполняется на 90 %. За 2 года до нас заполняемость была процентов 30. Чтобы рос интерес, надо делать хорошие спектакли – вот и все. Если хотя бы 10 % населения будет ходить в театр, будет всегда полная заполняемость.
Сейчас прекрасная система оплаты, которую ввел Борис Михайлович Мездрич: каждый спектакль для артиста стоит какой-то гонорар. Есть его ставка, и дальше есть норма выработки, в эту норму входит его стаж, заслуги, опыт, нужность. У нас сейчас достойно получают. Я уже не "комиссарю": "Товарищи! Надо за театр! Давайте продержимся!" - вот этого у нас нет.
В столице есть много мест, где актерская профессия может пригодиться: кино, радио, другой театр. В этих городах какой выбор: из нашего театра уйти в ТЮЗ или в Камерный? Тут вынужденная подводная лодка, в которой некоторые начинают разводить "троекуровщину", диктат какой-то. Я против крепостного театра, я считаю, можно существовать только на взаимовыгодных условиях.

О работе в "Кусимовском театре":
Мы в свободное от работы время репетировали, потом арендовали на неделю театр и показывали спектакли. Это энтузиазм очень хороших порядочных людей, которых не испортили деньги. Эти ребята в свое время из КВН вышли, кто-то окончил наш Магнитогорский горный институт. Все образованные люди, без всяких наростов новых русских. Спектакли я ставил там бесплатно. Это же мои друзья. Я бы и так общался с этими ребятами, а мы на примере спектакля только лучше общались.

О Петре Наумовиче Фоменко:
Мне очень просто в жизни, у меня есть пример – Петр Наумович Фоменко. Когда я совершаю какие-то поступки, то всегда думаю: как к этому отнесется Петр Наумович.

О своих неудачах:
Я сотрудничал с Геннадием Викторовичем Хазановым – недостаточно успешно, потому что я сделал один спектакль, который провалился. И я работал с такими мастерами, как Вячеслав Михайлович Невинный, Василий Семенович Лановой, Людмила Васильевна Максакова, Татьяна Евгеньевна Лаврова – тоже у меня ничего не вышло. И потом поступило предложение из Магнитогорска от Владимира Досаева, директора театра. И я прям сразу этим днем уехал. Чем ходить в бессильной злобе на людей в ожидании чего-то – есть работа, ее надо делать.

Об отзывах на свою режиссерскую работу в "Современнике" - спектакль "Бог резни":
И хвалу, и клевету приемлю равнодушно – это формула, с которой легко жить. Мне все равно, что там сейчас про меня говорят, главное – мне интересно.

О своем отчестве:
Один раз, когда мне давали комсомольский билет, я записал, чтобы очередь не создавать, "Викторович". Пришел домой, отец сказал: "Ну, иди к Виктору". Я пошел в комсомольский комитет, поругался там и сказал, чтобы мне поменяли комсомольский билет. Это был страшный скандал. И через месяц мне его поменяли. Тогда отец сказал: "Ну, другое дело, тогда садись". И с этих пор я понял, что это мне пример на всю жизнь, что я Витауто.

О занятиях в драмкружке при детской комнате милиции:
Я сам не состоял на учете, я был нормальный парень, всегда боялся расстроить папу. Но при детской комнате милиции была драматическая студия, и я там занимался буквально полгода; а после этого за компанию поехал и поступил в Саратовское театральное училище.

О родителях: отце-литовце и маме-болгарке:
Я упертый – это, наверно, литовская черта. А в болгарском есть что-то артистическое. Мама пела очень хорошо (она еще жива, слава богу). Мой дед выбирал невесток по принципу: поет или нет, со слухом или без. Он гонял скот в Румынию, и когда они с товарищами возвращались назад, вдоль улицы выстраивалось женское население и пело.
Мама говорит, что я разговаривал на болгарском с бабушкой, потом успешно забыл. Литовский тоже забыл. Когда бабушка Моника была жива, мы приезжали с Чукотки, где тогда жили, – у всех северян был очень большой отпуск (по 5-6 месяцев) – меня оставляли, и волей-неволей приходилось говорить по-литовски: никто же из пацанов русского не знал.

О своей семье:
Когда сын оканчивал школу, мы уехали из Магнитогорска. У меня нет столько денег, чтобы купить квартиру в Москве, а в Железноводске мы потянули. Мы там купили квартиру с прекрасным видом на гору Бештау. И жена занималась сначала обучением сына. Сейчас она заканчивает ремонт и приедет ко мне в Ярославль. Мы так скучаем друг по другу, с такой радостью встречаемся. Когда я выпускаю премьеру, я весь чешусь (у меня это на нервной почве), я неразговорчив – это, наверно, не совсем ее устраивает, но она понимает.

О сыне Глебе – студенте актерского факультета РАТИ:
Мой однокурсник Василий Сенин делал спектакль "Фро" по Платонову, и ему понадобился ребенок: "Ну, кто? Все равно на репетицию ходишь. Выручи однокурсника". И Глеб первый раз сыграл в этом "Фро". А потом он сыграл у Петра Наумовича в спектакле "Безумный из Шайо" - тоже бегал там малышом. Потом пришел Борис Хлебников, увидел его, и они остановили на нем свой выбор. А когда я увидел, какие это ребята (Борис Хлебников и Алексей Попогребский), я понял, что сын проживет 3 месяца в такой компании мой – да этому только позавидовать можно!

О возрасте:
Момент выбора, который все время присутствует – вот, это мешает жить. Мне сколько осталось поставить спектаклей – ну, спектаклей 15 нормальных. Поэтому не ошибиться бы сейчас при выборе. Если бы я был моложе, я мог бы еще пробовать, экспериментировать. А сейчас я нахожусь в прекрасной творческой форме как режиссер и, наверно, как актер. Успеть бы!