О работе в Театре Романа Виктюка: Это требует безумия и отказа от той суеты, практицизма и массовой культуры, которые наваливаются сегодня на всех. А массовая культура своим дном имеет бессмыслицу: там нет ни красоты, ни гармонии, там есть падение. Выдержать меня почти невозможно. Представьте, горит лампочка, и на нее летят бабочки. Есть очень хитрые бабочки, которые сразу хотят званий, ролей. Они на эту лампочку шасть – обжигают крылья и с матерными словами улетают в окошечко. Есть другие, хитрые, которые полетают-полетают, но не садятся, а шелестят и говорят: "Мы красивые, мы красивые, обратите внимание". А есть те, которые понимают, что самое сложное – раствориться в свете того человека, к которому ты приходишь.
О зрителях: Нужно терпеливо ждать, когда зритель поймет. Когда я начинал и мы выпустили "М. Баттерфляй", я был убежден, что, кроме скандала, ничего не будет. Но прошло время, и у нас уже вырастает поколение фанов этого театра.
О спектакле "Царская охота" в Театре им. Моссовета: Утром в день премьеры я репетировал поклон. Юрий Александрович Завадский лежал тогда в больнице. В спектакле было занято 50-70 человек. Народные, заслуженные – все были в массовке. Тишина, все покорно делали мизансцены, и вдруг зашла завтруппой и сказала: "Роман Григорьевич, вас срочно просит директор". Он прямо с порога сказал мне: "А спектакля-то вечером не будет". Ребята-артисты знали, но не могли мне сказать, им было жалко меня. Я позвонил Юрию Александровичу. Он сказал. "Я позвоню Гришину из больницы, не волнуйтесь". И тогда Зорин пригласил нас с Маргаритой Тереховой к себе домой. Настроение было нехорошее. Жена Леонида Генриховича накрыла на стол: водка, коньяк. Мы с горя пили, нам было уже хорошо. Леонид Генрихович шутил, Маргарита хохотала. И вдруг полшестого раздался звонок из театра, нам сказали: "Спектакль будет". Мы должны были играть, а Рита ничего не понимала, только хохотала. Мы ее "превратили" в царицу, через час она вышла на сцену. А дали столько вычерков, чего нельзя было говорить, - можно было сойти с ума. Я сказал всем, что можно говорить все, и даже реплику о том, что одна женщина может разрушить все в государстве. Когда Цейц сказал эту реплику про власть, первый, кто зааплодировал, был Косыгин. И следующие все вычерки принимались на ура именно с его реакции.
О спектакле "Служанки": Актуальность спектакля в том, что нельзя в рабстве любить, в рабстве можно только убивать. И я сразу вспоминаю Израиль, Моисея, который водил нацию 40 лет. Но от того места, где они были в Египте, до Израиля не нужно было идти 40 лет. Почему он водил 40 лет? Чтобы те, кто были в египетском рабстве (то есть в советском), исчезли. Нужно отряхнуть прах прошлого. И если наш исход в 1991 году, то 40 лет будет в 2031 году. И перемены будут обязательно.
О спектакле "Сон Гафта, пересказанный Виктюком": В Доме литераторов был вечер памяти Михаила Александровича Ульянова. Валя вышел на сцену и сказал: "Я сочинил пьесу, сейчас я буду ее читать". А когда закончил читать, сказал: "Завтра мы репетируем у меня дома в 12". Не спрашивал про деньги, согласны или нет: он знал, с кем имеет дело. И мы начали репетировать на следующий день в 12 часов. И они играют этот спектакль, как счастье, молитву, желание понять время.
О Юрии Литвиненко, актере Театра Романа Виктюка, сыгравшем главную роль в телесериале "Школа": Он играет у меня Ромео. Первое, что он сделал, это позвонил мне и сказал: "С вами будет говорит Первый канал. Будет говорить Эрнст. Я им сказал, что как только буду свободен в театре, буду сниматься". Эрнст мне позвонил и сказал, что потрясен тем, как мальчишка, которому 22 года, ценит театр.
О телесериале "Школа" Валерии Гай Германики: Там есть какой-то секрет, я бы назвал это словом "яд". Яд – это тоже целебное средство. Она внесла эту каплю яда со своей смелостью, со своей наивностью. Она человек рисковый, а рисковый человек не может по-детски не выделывать какие-то свои кувырочки. Вот она сделала кувырочек и дала нам яд, который всколыхнул всех.
О президенте Украины Викторе Януковиче: Года два-три назад меня пригласили в Украинский дом (это бывший Музей Ленина). Были накрыты столы, сидели руководители всех партийных организаций, кроме Ющенко, сидел нынешний президент, и мой стол был рядом с его столом. И я не знал, зачем я здесь. Вдруг меня позвали к микрофону. Я вздрогнул. Выйдя на сцену, я сказал: "Какое счастье, что мы здесь встретились. Вы пришли в Музей Ленина, как пионеры, которые пришли дать клятву Родине и Ленину. Пионеры, встать! – все мои президенты встали. – Пионеры, делу Ленина, Сталина будьте верны!" С какой радостью они прокричали: "Всегда верны!" И новый президент мне сказал, что я сотворил чудо, потому что вернул их в то, с чего начиналось их патриотическое воспитание.
Об отношении к жизни: Нужно слышать сигналы, которые ты получаешь из той второй реальности. Если ты теряешь веру в то, что над нами что-то есть, что видит, ведет и оберегает, тогда начинается психологический невроз, ты нарабатываешь в себе столько отрицательных эмоций, что избавиться от них категорически нельзя. Даже когда меня увольняли два министра, я улыбался и сказал только: "До свидания". Они закричали: "А наше предложение вы хотите выслушать?" Я сказал: "А я его знаю". И потом, когда в Театре Вахтангова я ставил "Анну Каренину", со мной рядом сидел Михаил Михайлович Рощин, и вошли те два министра, которые так и не успели сказать, куда они хотят меня устроить. Я спрятался за Рощина и сказал: "Миша, только чтобы они меня не увидели". А они сидели и разговаривали между собой: "Какая декорация! Как хорошо, что режиссер читал книжку Ленина "Толстой как зеркало русской революции". Не читал. В конце спросили: "А где же этот гений?" Михаил Михайлович сказал: "Да вот он". Я подумал, сейчас они скажут: "Это та сволочь?" Нет, обняли и сказали: "Как потрясающе".
Самые последние новости культуры, искусства, общественной жизни, рецензии и статьи, размышления видных деятелей культуры и интервью. Сочные иллюстрации, наглядно расскажут о каждом событии!