О детстве:
Я никогда не ходила в театр до того момента, как поступила в училище. По телевидению, конечно, показывали спектакли – это для меня было очень неинтересно, скучно, я переключала. Театр вообще нельзя смотреть по телевидению – это преступление. Родители отнеслись к моему выбору плохо. Папа был спортсменом, а мама кем только ни работала: бухгалтером, директором. У меня есть альбом, который подарен моим дядей, когда я только родилась, на нем подписано: "будущей олимпийской чемпионке". У нас в городе есть Выксунский металлургический завод – градообразующее предприятие. Конечно, надо было учиться, чтобы потом меня туда устроили, и я была бы инженером, учетчиком или бухгалтером.
О поступлении в ГИТИС:
Я училась в театральном училище тайком. Это была строжайшая тайна не только для моих родителей, но и для педагогов. Если бы узнали – меня бы пинком под зад. Я устроилась в училище убирать коридоры, чтобы заработать на железнодорожный билет.
Все зависит от людей: если ты хочешь попасть в разврат, ты попадешь и не в актерской профессии, а просто будучи бухгалтером. Я никогда в жизни не курила. Я знала, что я никогда не буду курить, какая бы компания вокруг меня ни была, как бы меня ни заставляли.
Я прекрасно понимала, что много в нашей профессии делается по блату, по родству, какими-то другими недостойными способами. Но есть же случаи, когда без этого все происходит – миллион таких случаев! Я знала: если получится, то получится – если не получится, я не буду в этой профессии.
О работе в театре "Мастерская Петра Фоменко":
Это лучший театр в Москве, не пойти в него было бы преступлением. Что ценит Петр Наумович – это коллектив, и важно не твое участие в спектакле, а спектакль, команда, театр. У Петра Наумовича столько талантливых, истинно любимых им актрис: Галина Тюнина, Полина Агуреева, сестры Кутеповы – и мне казалось, что до меня очередь не дойдет. И так получалось, что очередь немножко до меня не доходила, а мне бы хотелось.
О приходе в МХТ им. А.П.Чехова:
Олег Павлович меня звал к себе в театр со студенческих лет. Он заманил меня предложениями, которые мне очень понравились, начиная от Сони в "Дяде Ване". Олег Павлович видит во мне даже больше, чем во мне есть, и дает мне играть то, что я даже не ожидала.
О Московском театре-студии под руководством Олега Табакова:
Три самых главных своих названия я играю в Театре Табакова – "Табакерке". И в "Табакерку" я прихожу, как к себе домой. Я там всех знаю, мне кажется, что меня там все любят.
О театральных приметах:
Я верю в то, что если не духи, то какая-то атмосфера висит в воздухе, которая все видит, все слышит, все чувствует. Даже то, что ты вслух не произносишь, они чувствуют. Я верю, что, придя на любой спектакль, я должна поздороваться со сценой и с декорацией. И я верю, что для меня это работает. Был платоновский спектакль "Фро", который я играла в студенческие годы. Я верила, что мне надо прийти и вымыть всю сцену влажной тряпкой. Это не то, что меня кто-то заставлял – нужно было мыть, и я мыла каждый раз перед спектаклем всю сцену, уверенная, что мне это помогает, и дух театра работает на меня. Бывает так, что я тороплюсь, не успеваю забежать на сцену, повторить текст – и весь спектакль потом думаю, что мне обязательно это аукнется.
Об особенностях театральной профессии:
Иногда репетиционный процесс – мука. Вот не получается, не рождается – все это мучительно и ужасно, и думаешь: "Господи, что у нас за профессия идиотская!" Спектакль иногда получается, иногда не получается, но ты сам хозяин себе, ты можешь все исправить в одну секунду – и этим прекрасен театр. Сегодня ты полностью провалился, а завтра придут зрители, которые этого провала не видели. И наоборот мука, когда зритель увидел не тот спектакль, который есть.
Об эротичности:
Мне гораздо интереснее брать чем-то другим. Если это есть – значит, это есть. Я не знаю, надо этого стыдиться или нет, просто нельзя этим пользоваться чрезмерно.
О несбывшихся мечтах:
Обычно что ни делается – все к лучшему, но есть одна роль, на которую я жалею, что меня не утвердили – это роль Грушеньки в "Братьях Карамазовых". Мне было жалко, потому что такие роли редко выпадают.
О муже – актере и режиссере Дмитрии Орлове:
Я не считаю, что муж и жена должны влиять на творческую судьбу друг друга. Я не считаю, что жена должна устраивать мужа на работу, если она может его устроить, или наоборот. Дима - стопроцентный мужчина во всем, не только в словах – в первую очередь, в поступках. Поэтому Дима постепенно меняет свою профессию с актерской. Он не может быть зависимым, поэтому никогда не работал в театре.
О своей 4-летней дочке Тане:
Она боится театра, она его не любит. Все походы в театр с ней заканчиваются очень весело. Мы приходим на спектакль, и она начинает кричать: "Актеры плохо играют!" Я от стыда выбегаю из зала. Папа спрашивает: "Почему ты ушла со спектакля?" - "Актриса очень плохо играла". Она не понимает, почему актеры должны надевать какие-то ужасные костюмы, чего-то изображать. А балет – от начала до конца, ни слова не сказавши. Мы несколько балетов отсмотрели, идет прекрасно.
Когда она видит меня в кино, она плачет, не понимает, что происходит. Когда она посмотрела "Конек-Горбунок", то спросила меня: "Почему ты Ване не сказала, что у тебя есть дочь? - и попросила: - Завтра скажи, что у тебя есть дочь Таня!"
