В преддверии московского концерта норвежский минималист, автор саундтрека к фильму«О'Хортен» Джон Эрик Кода, буквально принужденный к интервью с корреспондентом«Парка культуры», рассказал о работе с оркестром, сотрудничестве с Майком Паттоном, экспериментах с каналом Discovery, пользе затворничества и потребности в изобретении себя заново.

Норвежский композитор Джон Эрик Кода выпустил несколько нежнейших инструментальных пластинок(лучшая –«Music For Moviebikers») двухтысячных, причем некоторые вышли на лейбле знаменитого американского рокера-авангардиста Майка Паттона, с которым Кода записал великолепный альбом«Romances». Несмотря на сомнительную для композитора прописку и творческие методы(в своем стремлении заново придумать классическую музыку Кода играл на самодельных инструментах и пел на вымышленных языках), результат скорее был похож на самые тонкие и изящные примеры минимализма, нежели на мудреные эскапады академического авангарда. Кроме того, Коде принадлежит несколько саундтреков, в том числе и к любимому российскими синефилами фильму«О'Хортен». Накануне выступления в московском Avant Club«Парк культуры» выяснил причины нелюдимости музыканта и расспросил про отношения с Майком Паттоном.

– В Москву вы едете с целым оркестром, хотя начинали работать с сэмплами. Как вам дался этот переход?

– Конечно, в одиночку мне было куда легче. Работать с оркестром – это тяжкий труд, и не всегда удается даже наполовину добиться того, что хотелось. Если честно, то я очень напрягаюсь, когда приходится иметь дело с большим коллективом – но вместе с тем порой я готов пересилить себя, чтобы прикоснуться к тому мощному и слаженному звуку, который может дать оркестр. Совладать с оркестром – это задача не под силу каждому, это увлекательное, но и очень изнурительное соревнование с самим собой. Впрочем, у меня всё проходит периодами, бывает, что я просто живу оркестром. Сейчас я увлечен гастролями, а до этого безвылазно сидел в студии – мне сложно совмещать, как делают это некоторые музыканты.

– В двухтысячных из северных стран пошел поток не только инди- и пост-рока, но и современного минимализма: Library Tapes, Йохан Йохансон, Deaf Center и многие другие. Вы сами чувствуете какое-то родство с этой условно новой скандинавской волной композиторов? Она существует или нам показалось?

– Честно говоря, нет, не особо чувствую. Я вообще не думаю, что принадлежу к какой-либо сцене. Да, я поддерживаю знакомство с несколькими норвежскими джазменами, но вообще мне больше по душе затворничество. Я живу весьма уединенно, для меня самое важное, чтобы меня ничто не отвлекало от музыки, поэтому я редко куда-то выбираюсь, а если уж и объединяться в какие-то союзы, то надо бесконечно со всеми общаться, привлекать к себе внимание. Я всегда был аутсайдером, и было бы глупо что-то менять. Не знаю, почему так получилось, но мне так намного удобнее. Да и, если честно, все те, кого вы перечислили, насколько я знаю, придерживаются того же мнения. В этом смысле мы действительно стоим на одних позициях.

– А как вам удалось заручиться поддержкой Майка Паттона?

– О, ну это старая история. Это было почти 11 лет назад, он случайно наткнулся на альбом моей первой группы Cloroform, а затем услышал сольные работы. Так он взял меня на свой лейбл Ipecac. Несмотря на то, что там выпускается много очень шумных и громких артистов, этот лейбл стал для меня синонимом артистической свободы и открыл мне глаза на то, что даже у самой безумной и сложносочиненной музыки находятся свои поклонники. Это очень вдохновляет на эксперименты.

– Я, собственно, к чему: многие артисты после того, как их подписывает Паттон, делают качественный скачок: на них обращает внимание пресса, их охотнее берут с собой в гастроли именитые коллективы, ну и вообще перед ними открываются большие перспективы. А вы вот даже записали отличный альбом вместе с Майком, но на вас это как-то не сказалось – в интернете вашей прямой речи почти не найти, да и вообще о вас крайне сложно что-то узнать…

– Да, вы правы. Я и это интервью-то даю потому, что так надо – впереди мой первый концерт в России… Я ведь и правда не очень общительный человек, я комфортно чувствую себя наедине с инструментами или на природе, только так я чувствую себя в своей тарелке. В обществе же я совершенно теряюсь. У меня был опыт общения с прессой в 2004 году, после выпуска альбома«MECD». Тогда меня настроили на то, что нужно обязательно давать много интервью и всячески светиться на публике. Это чуть не свело меня с ума. Я знаю, что многим музыкантам даже нравится давать интервью и фотографироваться, но это совсем не то, чем бы мне хотелось заниматься. Поэтому я бросил попытки проскочить на страницы модных журналов и сконцентрировался на музыке.

– Кстати, после«Junkyard Nostalgias» от вас практически не исходило никаких новостей. Чем вы занимаетесь сейчас?

– О, на самом деле, если обо мне ничего не слышно – это не значит, что я ничего не делаю, скорее наоборот, я так увлечен музыкой, что мне просто не хватает времени ни на что другое, даже на то, чтобы сообщить об этом миру. В настоящее время я готовлю материал сразу к трем документальным фильмам, один из них на решающей стадии – это масштабная съемка фауны реки Нил в духе канала Discovery. Получилось зрелищно и динамично в то же время, поэтому мне пришлось комбинировать полевые записи с работой с оркестром, с чем, конечно, пришлось повозиться. Другие же два заказа исходят из США и тоже несколько непривычны: боевик и комедия. Согласен, должно быть, сложно представить мою музыку в таких лентах, но последнее время меня всё больше интересует работа с кино, поэтому я решил попробовать себя и в неожиданных жанрах. Также я работаю над следующим альбомом, но дело продвигается неспешно, да и торопиться мне, честно говоря, некуда. Перед этим я уже записал две пластинки, которые просто положил на полку, – может быть, когда-нибудь они и покажутся мне стоящими или я решу их переработать, но пока что я ими недостаточно доволен. Но со следующим альбомом такого не будет, это я гарантирую!

– А на что будет похож этот альбом? Какая у него тема?

– Никакой. На самом деле все эти темы и концепции придумываются уже в финальной стадии, до которой мне пока еще далеко. Я просто делаю музыку и не задумываюсь о том, что с ней будет потом. Еще до того, как заканчивается печать первого же диска в тираже, она уже живет своей жизнью – какие-то вещи попадают в кино, какие-то сами по себе находят своего слушателя. Я редко планирую их будущее и не так уж часто работаю на заказ. А если и работаю, то результат целиком зависит от фильма и от того состояния, в котором я садился за инструмент.