Легендарному польскому режиссеру Анджею Вайде
исполняется 85 лет. Автор знаменитых на весь мир фильмов и театральных
постановок, заслуживший любовь и польских, и российских зрителей, в
интервью РИА Новости рассказал о границах свободы. Беседовала Анна
Чернова.
- Между Россией и Польшей долгое время были сложные
отношения. Вашу роль в сближении двух народов трудно переоценить, что
признал и президент Медведев, вручивший Вам орден Дружбы. Насколько
вообще кино может, осмысляя противоречия между разными культурами,
помочь их преодолению?
- Должен признаться: я очень переживал, что уже минули годы с
момента обретения свободы, а фильма о Катыни все не было. Получалось
так, что, хоть он и появился с опозданием только сейчас, спустя многие
годы, он вдруг совпал с другой ситуацией в России, в том числе - с
желанием переосмыслить сталинский режим. Я этого не ожидал. Я думал,
что делаю фильм для польского зрителя. Польский зритель хотел увидеть
этот фильм, так как раньше эта тема не была поднята. Но я никогда не
предполагал, что мой фильм одновременно сыграет роль в переосмыслении
каких-то вещей в России. "Катынь" показали по телеканалу "Культура", в
эфире российского государственного телевидения. Я должен сказать, что
был потрясен этим. И, конечно, я считаю, что искусство помогает
сближению народов. Мои более ранние фильмы также играли подобную роль.
Взять хотя бы "Человека из железа" - историю о движении "Солидарность",
снятую тогда же, кода происходили описываемые события.
- Что призван был сказать зрителю – польскому и российскому – фильм "Катынь"?
- В этой трагедии нельзя обвинять Россию, это было бы неправдой. Это
преступление сталинского режима. И если бы этот режим действовал в
каком-нибудь другом месте, он поступил бы с людьми точно так же. Но в
этой сложной ситуации должны были найтись русские люди, несогласные с
режимом. Ведь в Красной Армии был Солженицын. Он не думал так, как
Сталин, за что понес наказание. И именно поэтому в фильме я показал
российского офицера, который защищает жену своего польского товарища,
тем самым совершая преступление против режима. Это абсолютно правдивая
история, случившаяся с одной женщиной, женой польского офицера –
ровно так, как это показано на экране.
- "Катынь" в России посмотрело 14 миллионов человек. Прочие Ваши фильмы тоже вызывали огромный интерес.
- Знаете, меня самого это потрясло. Когда мы когда-то приезжали в
Россию, в Санкт-Петербург, у нас там были фантастические друзья. Я уже
не говорю о таких людях, как Андрей Тарковский, Григорий Чухрай, да и
представителях более старшего поколения. Мы знали, что им приходится
гораздо сложнее – и удивлялись, как же они в рамках системы
умудряются говорить что-то свое. Тарковский - самый лучший тому пример.
Я был поражен, когда увидел "Андрея Рублева". Да такого фильма не сняли
бы и в условиях абсолютной свободы! Невероятно: два молодых парня,
Тарковский и Кончаловский, сделали такой фильм! Это было прекрасно! Они
обратились к тому духу свободы, который был в российской культуре, в
живописи, искусстве, кино. У них были истоки, к которым можно было
обращаться. Для нас, поляков, это был очень важный опыт и важная школа.
- Что Вы думаете о современном российском кино?
- Так получается, что в последнее время я смотрю не так много
фильмов. Но я видел недавно "Кислород" Ивана Вырыпаева – он
прекрасный. Вообще я проникся с русским искусством благодаря
Достоевскому. Я много работал с его произведениями - и в Польше, и за
границей. И мне кажется, я с ним сблизился. Конечно, это поразительный,
страшный автор! Он так проникает в душу человека, он все знает о
человеке. То, что я знаю о людях, я знаю благодаря Достоевскому.
- Что Вы снимаете сейчас?
- Сейчас я готовлюсь к фильму о Лехе Валенсе, которого считаю героем
нашего времени. Этот человек открыл нам глаза на окружающую
действительность. И у него было больше оптимизма, чем у всех нас,
вместе взятых. Я никогда и не думал, что доживу до прихода свободы в
страну, а Лех Валенса в это верил. И вот это я хотел бы показать на
экране! Может быть, у меня получится.
