 В Большом зале консерватории прошел концерт оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Основными произведениями вечера были "Симфонические танцы" Рахманинова и рахманиновский же Третий концерт, в котором с оркестром выступил пианист Денис Мацуев. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Концерт был еще и презентацией в Москве "трудов и дней" недавно запущенного лейбла "Mariinsky": CD с Рахманиновым в исполнении Валерия Гергиева и Дениса Мацуева должен выйти вскоре (там, правда, с Третьим концертом записана Рапсодия на тему Паганини). Об этом шеф Мариинского театра напомнил во время небольшого брифинга перед началом концерта, успев также сказать об открытии органа в концертном зале театра, о том, что "Аня (Нетребко.— "Ъ") в очень хорошей форме сейчас", и о том, что "театр нужно достроить к 2011 году" и ему "уже неважно, с кем", а также с обтекаемой благожелательностью отозваться о назначении Леонида Десятникова музыкальным руководителем Большого театра.
После на сцену вышел камерный состав солистов-струнников, объединенных в "Страдивари-ансамбль": первым номером в программе значилась сюита Грига "Из времен Хольберга". Велик соблазн подумать, что в данном случае Валерий Гергиев сознательно решил сыграть на контрасте. Сюитой Грига, скромно стилизованной под XVIII век, дирижировал не сам владыка театра, а Игорь Группман, у которого архаизирующий Григ прозвучал вполне предсказуемым образом — холодновато, изящно, немного манерно. Нет, при достоинствах игравшего ансамбля это довольно мило, а предпоследняя часть сюиты, "Ария", где под эклектическим макияжем красиво прорисовался григовский романтизм пошиба, скажем, "Пера Гюнта", удалась всерьез. Но все же сложно себе представить более неожиданное предисловие к "Симфоническим танцам", которые прозвучали потом — естественно, уже с Валерием Гергиевым на подиуме.
Тут оставалось в каком-то смысле порадоваться тому, что нынче не Пасхальный фестиваль (который остается самым регулярным поводом для московских концертов оркестра Мариинского театра) и что у оркестра за спиной, соответственно, нет нескольких дней, проведенных в стиле "вокзал—поезд—концертный зал—вокзал". То есть по великолепной отдаче оркестра чувствовалось, что отдача эта не через усталость, а со всей возможной охотой: за вычетом пары случайных помарок исполнение в смысле картинной яркости и стройности получилось такое, что хоть и его пиши для CD. Подопечные Валерия Гергиева демонстрировали и плотный красивый звук струнных, и цепкую слаженность, и дельный артистизм, и тот оттенок строгой торжественности и глубины, который звучание меди умудряется сохранять даже в самых ревущих кульминациях.
С кульминациями, естественно, все было в порядке — с подачи дирижера "Симфонические танцы" при всякой партитурной возможности звучали громко, страстно, иногда страшно. Что может быть естественнее, думалось по ходу "Танцев", чем послушать с таким Рахманиновым еще и Дениса Мацуева, тоже знатного любителя громкого и сильного звука. В общей естественности результату, пожалуй, действительно не откажешь: в этом высоковольтном и "адреналиновом" исполнении Третьего концерта, пока не отзвучала его последняя нота, было нечто увлекающее, вне зависимости от того, насколько такой напор может быть слушателю в принципе симпатичен. Другое дело, что по отдельности работа дирижера и работа солиста при этом только в довольно-таки поверхностном смысле были настроены на одну волну. Там, где у оркестра за всеми его децибелами все-таки читаются известная грация и художественная содержательность, у пианиста только и обозначалось, что богатырская витальность. Быть удивительно эффектными по ходу концерта — это противоречие исполнителям не помешало, но после его окончания оказалось, что к удивлению примешана и изрядная толика разочарования.
|
